Подключайтесь к Telegram-каналу NashDom.US
Для 54-летнего Василия ночь с 21 на 22 марта началась с привычных рабочих ритуалов. Он, начальник смены котлотурбинного отделения одной из теплоэлектростанций энергетического холдинга ДТЭК (фамилия работника, полное название станции, как и место, где она расположена, из соображений безопасности не называются), принял у дневной команды дела, проверил оборудование, доложил руководству. После полуночи стало известно, что РФ запустила по Украине шахеды, но это была фактически обычная информация, и до рассвета станция работала в стабильном режиме. Казалось, что ночь пройдет без последствий.
Однако около шести утра Василий получил сообщение с центрального щита — в направлении ТЭС летят российские ракеты. Несмотря на то что на станции есть надежное укрытие, где сотрудники находятся во время атак врага, оперативный персонал всегда остается на своих рабочих местах — без их присутствия оборудование работать не сможет. Впрочем, на этот раз из-за повышенной опасности все рабочие перешли в более защищенные помещения, откуда происходит управление энергоблоками.
Перешли не зря: мгновение — и свет погас, а страшный взрыв острыми осколками пробил насквозь толстенные стены. Энергетиков спасло только то, что все они быстро упали на пол. Из всей смены задело лишь одного — Олега, старшего машиниста энергоблоков. Обломком ему ранило ногу, потому что во время «прилета» он как раз вышел из блока управления.
Ракетный обстрел 22 марта, а также следующий, состоявшийся 29 марта, стали самыми разрушительными для этой ТЭС. Пораженные энергоблоки, сгоревшие трансформаторы, оборудование, превратившееся в бесформенную груду металлолома, развалившиеся бетонные стены и обвалившаяся крыша — NV увидел последствия сокрушительной атаки РФ собственными глазами.
После этих мартовских российских атак ДТЭК, крупнейшая украинская частная энергетическая компания, по подсчетам ее аналитиков, потеряла 80% своих генерирующих мощностей. Пять из шести теплоэлектростанций компании получили серьезные повреждения. Энергетический холдинг не предоставляет информацию о конкретных поражениях на каждом объекте, обоснованно опасаясь, что враг может воспользоваться такими данными для подготовки следующих атак. Но даже беглый осмотр одной из электростанций позволяет представить тот масштаб работ, которые сегодня предстоит выполнить энергетикам.
Андрей, бойкий мужчина среднего возраста, является главным специалистом по надзору за технологическим оборудованием ТЭС — он и проводит для NV невеселую экскурсию по разбитому энергетическому объекту. В ночь на 22 марта на станции его не было, но все время он оставался на связи с ночной сменой.
«Я звонил начальнику смены станции, старшим машинистам, — вспоминает обстрел Андрей, а его голос тонет в гуле работающих насосов. — Это же сотрудники, которых я хорошо знаю, потому что постоянно с ними работаю. И первый мой вопрос был — все ли живы? Оборудование мы и позже можем продефектировать [определить техническое состояние], главное здесь — это люди».
Технолог подходит к тому месту в главном корпусе станции, куда попала российская ракета. Недавно здесь на полную мощность работали трансформаторы, но сейчас это изуродованные остатки конструкций.
«Это катастрофические разрушения, — продолжает экскурсию Андрей, — потому что повреждение трансформатора равносильно повреждению энергоблока в целом и выводу его из эксплуатации. Ведь это единый комплекс».
NV спрашивает, работает ли станция сейчас.
«Еле-еле», — горько улыбается Андрей. Он переступает через красно-белую ленту, которой ограждено сгоревшее оборудование, — его еще должны демонтировать.
Мимо главного корпуса неторопливо проезжает вереница из восьми автомобилей ГСЧС. Спасатели каждый день помогают работникам станции разгребать завалы — не исключено, что под остатками сооружений остаются боевые части ракет, да и вообще работы на таком объекте опасны, поэтому требуют специальной подготовки.
Хотя привычной работы на станции осталось мало, весь ее персонал все равно ежедневно выходит работать.
«Мы сейчас занимаемся и демонтажем, и ремонтом оборудования», — объясняет электрослесарь Михаил.
Обстрел произошел не в его смену, поэтому последствия атаки Михаил увидел уже утром. «Когда я дома услышал эти взрывы, то знал, что на станцию «прилетело», — рассказывает он свою историю той ночи.
По словам детековцев, их компания готовилась к атакам — начала строить бетонные защитные сооружения вокруг трансформаторов достаточно давно, после первых поражений объектов украинской энергетической инфраструктуры еще осенью 2022 года. Но после мартовских «прилетов» от них уцелело немногое. Как раньше, так и теперь на станции хорошо понимают, что полностью защитить таким образом оборудование от ракет не получится: бетон убережет трансформаторы и энергоблоки разве что от осколков и взрывной волны, но не от прямого попадания.
Последствия недавней атаки еще более наглядны внутри главного корпуса ТЭС. Именно здесь сегодня работают спасатели ГСЧС — тяжелыми кувалдами разбивают обвалившуюся часть крыши, чтобы вывезти мусор наружу.
Дыхание перехватывает воздушная тревога — хотя в начале экскурсии NV предупредили, что вскоре прозвучит тестовый сигнал оповещения, его резкий звук на разбитой станции напрягает так же, как настоящий.
Через провалы в полу видно, как этажом ниже спасатели бросают орудия и трусцой бегут к выходам. Даже Андрей кажется встревоженным и на всякий случай звонит куда-то, чтобы убедиться, что тревога ненастоящая. Через несколько секунд кивает: ненастоящая, значит, все нормально, идем дальше.
Возле блочного щита NV знакомится с Василием из котлотурбинного отделения — крепким мужчиной с добродушным лицом, под чьим руководством смена из 45 человек находилась на ТЭС 22 марта. Заметно, что Василия немного смущает повышенное внимание киевской прессы, впрочем, он уверенно объясняет технологические нюансы своей работы.
«Сразу после взрывов персонал начал спасать оборудование, — рассказывает он, — Дело в том, что это оборудование работает под большим давлением. Поэтому в первую очередь нужно снизить давление и перекрыть доступ пара к оборудованию. Мы это и делали. Света не было, поэтому ходили с фонарями».
Энергетик признается, что персонал специально к обстрелам не готовили, да и должностные инструкции не предусматривают действий во время ракетных атак. Но на той смене работали рабочие с огромным опытом, поэтому решения принимали быстро, даже несмотря на чрезвычайные обстоятельства.
Несмотря на то что работы по разбору завалов продолжаются уже несколько недель, доступа к основному оборудованию станции все еще нет. Впрочем Василий надеется, что оно будет пригодным для дальнейшей работы. Хотя бы частично.
В конце прошлого года на теплоэлектростанции, как, собственно, и по всей Украине, ожидали, что зима 2023−2024 годов будет максимально жестокой — все готовились к ударам РФ по энергосистеме страны. Однако отопительный сезон прошел без критических ситуаций.
«И вот март, уже весна, я не рассчитывал, что могут быть настолько масштабные обстрелы», — Андрей ведет NV дальше по темным лабиринтам главного корпуса станции. Проводник просит смотреть под ноги — пол еще засыпан пылью и мусором, за которым можно не заметить очередной разлом.
— Как вы думаете, почему россияне решили бить по энергообъектам именно сейчас? — спрашивает Андрея NV.
Тот в ответ лишь пожимает плечами:
— Понять их логику невозможно, честно скажу. Вот пишут, что это у них месть за удары по нефтеперерабатывающим заводам. Я не аналитик, но мое личное мнение — да, такое может быть.
За разговором доходим до кабинета, где нас уже ждет старший машинист энергоблоков Олег, тот самый сотрудник станции, который 22 марта получил ранение. Он заметно хромает, но уверяет, что процесс восстановления происходит нормально. На работу старший машинист еще не ходит, а на станцию приехал специально ради встречи с прессой.
— Я тогда вышел из щита подпитать генератор, — делится Олег воспоминаниями о ночи атаки на станцию, — Момента ранения вообще не помню, просто почувствовал взрывную волну. Я даже не упал, только глаза закрыл. Потом пыль немного осела, и я увидел, как мне вернуться в комнату управления. Но когда шел, почувствовал тяжесть в левой ноге.
Олег уже выписался из больницы и после выздоровления намерен вернуться к своим обязанностям. Говорит, что проработал на станции 22 года и не собирается менять работу.
«А знаете, как нас здесь называют? Камикадзе!» — вдруг улыбается он.
По предварительным оценкам, из-за двух мартовских атак ДТЭК потеряла оборудования на $200 млн. Однако окончательных цифр еще нет. В то же время исполнительный директор энергокомпании Дмитрий Сахарук прогнозирует, что на восстановительные работы поврежденных энергоблоков понадобится от шести месяцев до двух лет. А может и больше, прогнозирует он.
На самой ТЭС, где побывал NV, смотрят на положение вещей более оптимистично.
«Если не будет повторного обстрела, то у нас есть шанс восстановиться к следующему отопительному сезону», — уверяет Андрей.
С места, где он это говорит, хорошо видно новую секцию перекрытия, установленного после обстрела прошлой зимой, — тогда станция также пострадала. Теперь той секции повезло, она уцелела.
«После этих восстановительных работ у нас уже есть готовые проекты крыши, это поможет отстроить все как можно быстрее», — продолжает настаивать на быстром восстановлении Андрей.
Однако основной проблемой все же является не восстановление объекта, а поиск нового оборудования, которое должно заменить выведенное из строя, — ДТЭК остро нуждается в трансформаторах, необходимых для восстановления работы станции. Также есть потребность в генераторах, паровых турбинах, системах регулирования и так далее.
И это еще не все: на ТЭС все в один голос говорят о насущной необходимости в усилении ПВО — без этого электростанция так и останется под постоянной угрозой поражения.
«Да конечно, что все отстроим, — в заключение разговора говорит машинист Олег. — Но ведь нет резона это все восстанавливать, если не закрыть небо. Без защиты это все снова может быть разрушено».
© 2003-2024 Новости США, России, Украины, Беларуси и в Мире.
Мы в Facebook
Мы в Telegram